Рубен Григорьев Дрампян о картинной галерее Армении

В. Суреньянц. Храм Рипсимэ близ Эчмиадзина. 1897.

▲втор этой статьи — искусствовед Рубен Григорьевич Дрампян вспоминает о том, как создавалась Государственная картинная галерея Армении.

У истоков музея

Заслуженный деятель искусств Армянской ССР Р. ДРАМПЯН (г. Ереван).

Картинная галерея Армении по праву считается одним из лучших художественных музеев нашей страны. Три ее основных отдела содержат прекрасные коллекции армянского, русского и западноевропейского искусства.

Этот музей основан в августе 1921 года, спустя девять месяцев после установления в Армении Советской власти. То был очень трудный период в жизни республики.

М. Сарьян. Улица старого Еревана.

После трагедии, пережитой армянским народом в первую мировую войну, когда целый народ оказался на грани физического уничтожения, немногие оставшиеся в живых беженцы из Западной Армении, которая входила в состав Турции, устремились в Восточную Армению. Они нуждались в крове, еде, работе. Среди них было немало детей. «Советская Армения,— писал первый председатель Совнаркома республики А. Ф. Мясникян,— получила население, состоящее из беженцев и обездоленных Детей. Она получила стотысячную армию сирот и скелетообразных детей. Наша страна... сплошной ад скорби, рыданий, траура и мук. И трудовая Армения во что бы то ни стало превратит этот ад в человеческое бытие».

Руководитель молодой республики, говоря о «человеческом бытии», имел в виду, естественно, не только чисто материальную сторону. Возрождение Армении должно было быть и возрождением ее многовековой и богатой культуры.

Залогом тому была и та патриотическая настроенность, которая охватила в этот период представителей армянской культуры. Разные по возрасту, по образованию, по той среде, в которой они до того вращались и где получили уже признание, все они были теперь объединены единой целью, захвачены одной идеей — идеей созидания своей страны, ее государственности, культуры и искусства. У колыбели армянской советской культуры стояли поэт Егише Чаренц и архитектор Александр Таманян, художники Степан Агаджанян, Мартирос Сарьян и Акоп Коджоян, композитор Александр Спендиаров.

Александр Таманян, выдающийся зодчий, построивший до того в Петербурге и в Москве целый ряд значительных зданий, сразу же начал работу над генеральным планом Еревана, он создает современный национальный стиль в архитектуре, используя богатейшие традиции средневекового армянского зодчества.

В скромном и небольшом переоборудованном помещении бывшего клуба начались выступления труппы Армянского драматического театра, в нее входили такие выдающиеся артисты, как Ованес Абелян, Исаак Алиханян, Асмик, Арус Восканян и Вагарш Вагаршян.

Долголетняя дружба связывала художника Мартироса Сергеевича Сарьяна с искусствоведом Рубеном Григорьевичем Дрампяном. Фото 1969 г.

Мартирос Сарьян принимал активное участие во всех начинаниях. Он участвует в создании герба Армянской республики, для Армянского драматического театра он пишет занавес.

Театр помещался тогда в более чем скромном здании. Когда вы входили в здание из боковой двери, взору представлялась унылая картина: голые, побеленные известкой стены, простые деревянные стулья, но, повернувшись к сцене, вы сразу забывали об убогости обстановки: перед вами была сияющая яркими красками Армения — на фоне гор и долин, с пасущимися буйволами и танцующими на плоских деревянных крышах крестьянами.

И даже когда Сарьян уезжал на время из Еревана, он продолжал заботиться о нашем общем деле. В его письмах, адресованных мне в разные годы из Парижа и Москвы, красной нитью проходит забота о нашем музее: то он указывает адрес владельца, желающего продать интересную для нас работу, то сообщает о приобретении им самим картин. Вот несколько выдержек на эту тему из его писем:

«Здесь у армянского богача Гульбенкяна имеется великолепная коллекция хороших мастеров, я еще не добрался до нее, но хочу каким-нибудь путем добраться, может быть, удастся для нашего музея выудить что-нибудь. Тогда наш музей после Москвы и Ленинграда станет лучшим в СССР». (24.1.1927, Париж.)

М. Сарьян. Встреча колхознинов и рабочих в Дзорогэсе.

«Могу Вас порадовать случайным приобретением для нашего музея небольшой масляной картины Вардгеса Суреньянца».

Очень интересно сейчас листать каталоги художественных выставок тех лет. Число участников, особенно по нынешним масштабам, было невелико, но большинство из них теперь — классики армянского советского искусства. Своим творчеством они обращаются к Армении, ее людям и ее природе. Они открыли для себя свою родную страну, неповторимую красоту ее разнообразных пейзажей, которые отныне становятся одной из ведущих тем в советской армянской живописи. Они открыли для себя также и богатейшую многовековую национальную живописную традицию в образцах средневековой армянской стенописи и книжной миниатюры.

Первые годы Советской Армении ознаменованы важнейшими событиями: основан Государственный университет, художественное училище и музыкальная студия, Публичная библиотека, Комитет по охране памятников и товарищество работников изобразительных искусств, музей с пятью отделами, в том числе и художественным. Лишь спустя 15 лет художественный отдел получил название—Музей изобразительных искусств Армении, а с 1941 года он был переименован в Государственную картинную галерею Армении.

Мне нередко приходилось слышать, как гости Армении удивляются богатству собрания нашего музея. К сожалению, о картинной галерее почти нет книг и альбомов, еще не написана история ее создания.

 Ван Дейк (1599—1641). Снятие с креста.

А формирование коллекции музея было нелегким делом. Создавался он фактически на пустом месте — в дореволюционной Эривани не было ни музеев, ни частных художественных собраний, которые могли бы стать ядром будущего музея. Начало ему положили два десятка работ армянских художников, их приобрели с первой выставки изобразительного искусства, организованной в августе 1921 года. Затем в музей начинают попадать какие-то случайные вещи, не имеющие художественного значения. К тому же в эти первые годы не было экспозиционного помещения и картины складывали в нескольких комнатах.

Таким я увидел музей осенью 1923 года, когда приехал погостить в Ереван.

Тогда я жил в Петрограде, работал в Русском музее, где был хранителем его запасных коллекций. Это был исключительно интересный период в истории музейного собирательства. Музеи постоянно пополнялись собраниями многих десятков, подчас очень ценных, национализированных частных коллекций. Эти коллекции поступали в так называемые музейные фонды, откуда сотрудники, прежде всего Эрмитажа и Русского музея — в Ленинграде, Третьяковской галереи и Музея изобразительных искусств—в Москве, отбирали полотна для своих музейных собраний. Но центральные музеи не могли вобрать в себя все. Поэтому представлялась возможность и другим музеям пользоваться этими фондами. Я рассказал об этой практике народному комиссару просвещения Армении А. Мравяну. Он заинтересовался такой возможностью, попросил заняться этим делом архитектора А. Таманяна. Спустя некоторое время А. Таманяи получил разрешение на получение из этого фонда ряда картин для армянского музея.

Летом 1924 года Таманян, будучи в Ленинграде, зашел в Русский музей и, прощаясь, стал звать меня работать в Армению. Я уже и сам подумывал об этом, уговаривали переехать в Армению друзья и родственники, настоятельно советовал М. Сарьян. Они заразили меня своим энтузиазмом, и в 1924 году я перебрался в Ереван, в конце 1924 года я был назначен заведующим художественного отдела, а затем и директором Музея изобразительных искусств Армении. Без малого тридцать лет (1925—1951) отдал я музею.

Уже в самые ранние годы существования музея наметились в нем три основных отдела — армянский, русский и западноевропейский. Задачи, стоявшие перед этими отделами, были различны. Различными были и пути их формирования.

Армянский отдел должен был стать главным ядром музея, своего рода хрестоматией по истории искусства Армении. В течение многих лет выявлялось местонахождение работ армянских художников, приобретались произведения мастеров XIX — начала XX века из частных коллекций Тбилиси, Москвы, Ленинграда и других городов, проводилась тщательная их атрибуция, ибо не всегда мы имели дело с подписными произведениями. С выставок и из мастерских приобретались картины современных художников. Многие работы как советских, так и особенно зарубежных армянских мастеров подарены музею самими художниками или членами их семей.

Музею была передана коллекция археологического музея при Эчмиадзинском патриархате, где имелись картины армянских художников XIX века, а также собрание армянской живописи из Дома культуры Армении в Москве. Вероятно, здание этого Дома культуры известно многим москвичам: он был открыт в 1918 году в Армянском переулке, в доме бывшего Лазаревского института восточных языков, основанного еще в XVIII веке богатой армянской семьей Лазаревых.

Тогда же вместе с работами армянских мастеров в наш музей поступила и небольшая коллекция работ русских художников XVIII и XIX веков, принадлежавшая семье Лазаревых. Так было положено начало русскому отделу.

Большое содействие в формировании западных и русской коллекций музея нам оказывали Эрмитаж, Русский музей, Третьяковская галерея. В короткой статье не расскажешь о всех тех, кто помогал музею. Список их велик — тут и художники и коллекционеры, в том числе и живущие за рубежом армяне, которые жертвовали (и продолжают жертвовать) Армении, ее художественному музею отдельные работы и целые коллекции.

Среди многих болевших за наш музей назову лишь художника Г. Шарбабчяна. Он жил в Тбилиси и был нашим, так сказать, неофициальным художественным агентом в этом городе, очень богатом произведениями армянского искусства. Его усилиям мы обязаны богатейшему собранию картин замечательного армянского живописца первой половины XIX века Акопа Овнатаняна.

Для жителей сегодняшней Армении, для их подавляющего большинства существование картинной галереи — бесспорный исторический факт. Кажется, что этот музей, так же как и Матенадаран — хранилище средневековых армянских рукописей, был всегда. Однако для меня, как и для людей моего поколения, моих сотрудников и соратников, история картинной галереи была страницей нашей собственной биографии. Каждая выставленная в экспозиции работа не только ценное произведение искусства, но и хороший старый знакомый, историю которого теперь мы знаем только вдвоем.

О «биографии» нескольких музейных произведений мне бы хотелось рассказать сегодня.

Западноевропейский отдел картинной галереи включает в себя четыре коллекции: итальянской, фламандской, голландской и французской живописных школ.

Большая часть картин попала в музей из новых приобретений Эрмитажа, среди которых были работы, представляющие исключительную художественную ценность. Например, картина одного из крупнейших итальянских живописцев Якопо Тннторетто «Аполлон и Марсий», работа великого фламандского художника П. П. Рубенса «Шествие Силена», картина выдающегося французского художника XVIII века Фрагонара «Ринальдо и Армида».

Шедевр фламандской живописи — большая картина Ван Дейка «Снятие с креста» попала к нам из армянской церкви в Астрахани, которой она была подарена в XVIII веке армянским архиепископом Иосифом Аргутинским. Но об этом я узнал позднее. Сначала я знал от знакомых астраханских соотечественников, что в армянской церкви Астрахани есть замечательная картина западной школы. Эти сведения подтвердил мне выдающийся историк искусства и художник И. Э. Грабарь, который побывал там в 1928 году и определил картину как работу Ван Дейка. По ходатайству правительства Армении из Москвы было получено разрешение на передачу ее ереванскому музею.

Однако время еще было тяжелое, послать за картиной специального сотрудника музея или реставратора мы тогда не могли. На помощь нам пришел Дом культуры Армении в Москве: одного из московских студентов-армян, едущего на каникулы домой, снабдили деньгами, поручили заехать в Астрахань и забрать картину. Спустя некоторое время ко мне в кабинет заходит молодой человек с рулоном в руках, он разворачивает рулон — и на полу передо мной прекрасная картина великого фламандского мастера. Безысходный трагизм передается здесь не только выражением лиц, движением фигур, но и всем художественным строем картины: ее напряженным колоритом и выразительным ритмом форм. По своей тематике картина не характерна для творчества Ван Дейка, который, как хорошо известно, был портретистом. Есть основания предполагать, что это ранняя работа художника.

Собрание французской живописи в картинной галерее представляет теперь исключительный интерес. Тут и первоклассные картины художников так называемой «барбизонской школы», ее главы Теодора Руссо и Диаса де ла Пенья, пейзаж Эжена Будена (этот художник занимает промежуточное место между барбизонцами и импрессионистами) и полотно одного из выдающихся европейских живописцев этого времени Адольфа Монтичелли. (К месту будет сказано, что работы Будена и Монтичелли редки в собраниях музеев нашей страны.)

 Г. Курбе (1819 — 1877). Портрет девушки.

То же следует сказать и о другом шедевре картинной галереи, «Портрете девушки» Курбе. Это одна из пяти картин великого французского художника, хранящихся в Советском Союзе. Она была приобретена у скульптора Ерванда Кочара, который купил ее в годы обучения в Париже.

Русский отдел картинной галереи, в частности собрание живописи конца XIX — начала XX века, можно сегодня смело назвать одним из интереснейших собраний русского искусства вообще. В его комплектовании большую помощь оказали Русский музей и Третьяковская галерея.

Хорошо известен блестящий портрет М. Н. Акимовой работы В. А. Серова. Сам Серов, по свидетельству И. Э. Грабаря, назвал этот портрет в числе пятнадцати лучших своих произведений. М. Н. Акимова происходила из московской армянском семьи, ее отчим был директором Лазаревского института в Москве. В беседе со мной И. Э. Грабарь вспоминал, что в период, когда писался этот портрет (то есть в 1908 году), они вместе с Серовым несколько раз бывали у Акимовой и проводили у нее «чудесные вечера». В 1917 году, когда вышла его монография о Серове, Грабарь (тогда директор Третьяковской галереи) подарил экземпляр своей книги Акимовой с надписью: «Дорогая Марья Николаевна, прошу посмотреть страницы 204—212 (там идет речь о портрете) и вспомнить, что есть такое прекрасное место, как Третьяковская галерея».

В. А. Серов. Портрет М. Н. Акимовой. 1908.

В конце 20-х годов мы обратились к Марии Николаевне с предложением продать портрет музею Армении. Время было тяжелое, Акимова жила тогда вдвоем с матерью, нуждалась в средствах и могла согласиться на предложение музея. Но продать портрет отказалась: она подарила его музею. Это был один из самых щедрых подарков, полученных картинной галереей Армении.

Несколько позднее в Ленинграде был приобретен пейзаж К. Коровина «Сарай».

Из музейных обменных фондов в Ленинграде мне согласились выдать картину замечательного русского художника Ф. Малявина «Баба». Эта картина относится, как мне думается, к числу наиболее удачных в знаменитой серии малявинских «баб»: она отличается яркой красочностью и написана в той свободной манере, которая была характерна для творчества Малявина.

Картина находилась в особняке, недалеко от Сенатской площади. Я отправился туда, там оформили акт передачи, и я уже собирался уйти, как вдруг появился кто-то из сотрудников Русского музея. Узнав, что музей передает мне эту работу, он заявил, что пойдет жаловаться в комитет по делам искусств. Тогда я решил не дожидаться следующего дня, когда должны были прислать людей за картиной, и унести картину немедленно. Был ясный весенний день. Ветер дул в лицо, раздувал холст. Картина была большая и тяжелая, я едва добрался до Сенатской площади. Взял извозчика и повез ее на квартиру к своему другу. К счастью, в комитете по делам искусств не чинили препятствий вывозу и уже через пару дней картину Малявина вместе с другими работами, выделенными армянскому музею, упаковали в специальные ящики.

А «Портрет сына в испанском костюме» М. В. Нестерова я приобрел у самого художника. Это было в 1939 году. В Москве проходила декада армянского искусства, во время которой была развернута большая живописная вставка — от средневековой миниатюры и до современности.

Михаил Васильевич пригласил меня посетить мастерскую, показывал много своих работ. Я выбрал для музея портрет сына. Однако окончательного ответа художник не дал. И только спустя несколько дней, после того как Нестеров побывал на выставке армянского искусства, он принял окончательное решение. Выставка очень понравилась ему; вероятно, работы армянских мастеров убедили художника в том, что картина его будет в хорошем соседстве.

И. Машков (1881 — 1944). Рыбы.

Необычна история поступления в музей большого натюрморта Машкова «Рыбы». Эта картина украшала мою небольшую коллекцию русской живописи, которую я собирал, живя в Петербурге. После того как я стал директором картинной галереи, я перестал собирать картины для себя, считая, что все мои усилия теперь должны быть направлены на создание художественного музея. И вот как-то у бухгалтера музея оказалась недостача в пятьсот рублей, мы никак не могли понять, в чем дело, и, чтобы покрыть ее, я принес в музей свою картину.

В музее можно познакомиться с памятниками, которые разбросаны по всей Армении и находятся подчас в труднодоступных горных местах, составить себе ясное представление о средневековой армянской стенописи и книжной миниатюре, не листая древние манускрипты (что дозволительно далеко не каждому).

Это стало осуществимо благодаря ценнейшей коллекции копий, созданных выдающимся исследователем древнерусского, а затем и средневекового армянского искусства Лидии Александровны Дурново.

Еще в первые послереволюционные годы Л. А. Дурново, тогда сотрудник Русского музея, разработала научный метод документального копирования фресок. Ею и под ее руководством сделаны копии со средневековых росписей в Новгороде, Ярославле, Владимире, Пскове, Чернигове и других городах. Когда во время Великой Отечественной войны некоторые из этих шедевров погибли, сделанные Дурново копии приобрели значение оригинала.

Переехав по нашему приглашению в Ереван, Л. А. Дурново вместе с группой подготовленных ею копиистов создала копии с армянских росписей VI—XIV веков в Аруче, Лмбате, Татеве, Ахпате, Ахтале, сделала около трехсот копий с книжных миниатюр и древних набоечных тканей.

А. Овнатанян (1806 — 1881). Женский портрет.

Очень сложным и увлекательным было собирание для музея работ классика армянской живописи нового времени, ее зачинателя Акопа Овнатаняна. К сожалению, имя этого замечательного художника почти неизвестно за пределами Армении. Он жил в первой половине XIX века в Тифлисе и был самым известным тогда портретистом. Художник обычно не подписывал свои работы. Но так как он имел немало последователей, то нам приходилось заниматься и атрибуцией картин — установлением его авторства. Сейчас известно около 70 портретов кисти А. Овнатаняна, 34 из них хранятся в картинной галерее. Художник обладал удивительной способностью проникновения в духовный мир изображаемого человека, исключительным живописным даром. Созданные им образы отличаются большой одухотворенностью. Особенно поэтичны женские портреты Овнатаняна. С ювелирной тонкостью прорисовывает он золотые и серебряные украшения, воссоздает прозрачность кружев, сверкание драгоценных камней.

Вардгес Суреньянц — зачинатель исторического жанра в армянской живописи.

В. Суреньянц. Выход женщин из церкви в Ани.

Вероятно, самые лучшие произведения этого художника — «Попранная святыня» и «Храм Рипсимэ близ Эчмиадзнна». Обе картины хранятся в нашем музее. Картина «Попранная святыня» написана художником в 1895 году и входит в серию его картин, посвященных трагическим событиям 1890 года в турецкой Армении. В интерьере армянского храма, в глубине которого виден хачкар, у раскрытого сундука лежит убитый монах. На переднем плане валяются украшенные миниатюрные рукописи. Сцена перерастает узкие рамки чисто жанрового изображения и приобретает значительный исторический смысл.

В. Суреньянц (1860 — 1921). Женщина-воин.

Продолжает эту тему другое полотно Суреньянца «Храм Рипсимэ»: суровый пейзаж и выразительный в своей строгости силуэт древнего храма ассоциируются с трагическими страницами истории армянского народа.

Почти все наследие другого замечательного армянского мастера — скульптора первой половины XX века Акопа Гюрджана было подарено нам его вдовой.

Многие армянские художники дарили Армении свои работы. Я не буду всех перечислять, это, впрочем, и невозможно. Приведу лишь один пример. Крупнейший армянский график Эдгар Шаин (1874—1947) подарил музею 170 офортов. Жизнь и деятельность художника прошли в Париже, его творчество занимает видное место в истории французской графики нового времени. И, пожалуй, это один из самых драгоценных даров музею. Ряд офортов Шаина, которые оказались дублетными, музей предложил Эрмитажу, который был заинтересован иметь работы этого выдающегося мастера. Тут к месту будет сказано, что картинная галерея Армении не только получала щедрые подарки от Эрмитажа, не только мепялась с ним, но и имела возможность подчас делать Эрмитажу подарки. Во время празднования 175-летнего юбилея Эрмитажа делегация Армении преподнесла музею капитель гарнийского храма (I в. н. э.), две деревянные резные капители IX века из Севанского монастыря и рукопись XIV века, украшенную выдающимся миниатюристом Саркисом Пицаком.

 Завершая свой рассказ об истории картинной галереи Армении, попытаюсь ответить на вопрос, который занимает многих: «Почему в Армении так много художников?» Я думаю, что это не случайно. Не последнюю роль в этом явлении играет прекрасный художественный музей Армении. Когда ни зайдешь в музей, залы его полны школьников, студентов, художников...

И здесь вспоминаются слова великого французского художника Огюста Ренуара: «...лишь там, в музее, получаешь любовь к живописи, которую природа одна не в состоянии дать вам. Не перед прекрасным видом говорят себе «я стану художником», а перед картиной».

Статья из журнала "Наука и жизнь"